Демограф ИДИ ФНИСЦ РАН Вадим Безвербный рассказал сооснователям хаба семейных проектов и программ «Семья 3.0» Ольге Ручьевой и Елене Журавлевой о ключевых рисках сокращения населения страны, о том, почему демографической политикой нужно заниматься системно, а также зачем нужно предоставлять дополнительные льготы желающим эмигрировать в Россию.

Основные демографические тренды

— Вадим Александрович, можете оценить ключевые тенденции текущей демографической ситуации в России?

— Прежде всего следует отметить продолжающийся тренд устойчивой депопуляции, то есть превышения уровня смертности над рождаемостью. В современной истории демографического развития нашей страны были небольшие положительные всплески в 2013–2015 годах, но, к сожалению, уже в 2017 году наступила «вторая волна» депопуляции. Только в период с 2017 по 2023 гг. естественная убыль составила более 3,5 миллионов. По итогам 2024 года естественная убыль населения России составила почти 600 тыс. человек, что примерно на 20% больше, чем в предшествующем году.

Вторая тенденция — дальнейшее снижение уровня рождаемости. По состоянию на 2024 год суммарный коэффициент рождаемости (Прим.ред. — сумма возрастных коэффициентов рождаемости для женщин репродуктивного возраста 15-49 лет) составлял 1,4 ребенка на женщину репродуктивного возраста. Это существенно ниже показателей (2,14) необходимых для простого воспроизводства населения. К счастью, нам еще далеко до антирекорда 1999 года (1,15), но в сравнении с периодом 2014–2016 когда уровень СКР приближался к уровню 1,8 — мы можем уверенно констатировать устойчивое и довольно существенное снижение уровня рождаемости за последние 7 лет.

Третью тенденцию, — стабильный рост ожидаемой продолжительности жизни —однозначно можно считать положительной и связана она с сокращением масштабов смертности в основных возрастных группах народонаселения России. По данным Росстата в период с 2000 по 2023 продолжительность жизни для обоих полов выросла с 65 до 73 лет, для мужчин она выросла с 59 до 68, для женщин с 72 до 79 лет. Безусловно — это значимый индикатор повышения уровня здравоохранения и самосохранительного поведения в нашей стране, но на фоне показателей ведущих развитых стран нам еще есть куда стремиться.

Старение населения можно назвать еще одной важнейшей демографической тенденцией, характерной как для России, так и для большинства развитых стран мира, находящихся в режиме суженного воспроизводства населения (Или отсутствия возобновления поколений, — прим.ред.). Глобально, масштаб старения населения с каждым годом нарастает и уже очень болезненно отражается на показателях развития национальных экономик и рынков труда. Основные риски связаны с тем, что сокращается доля населения трудоспособных и юных возрастов, которое является основой трудового потенциала государства, в то время как растет и доля граждан пожилого возраста. Как это не удивительно, но развитие этого тренда в России несколько притормозила пенсионная реформа. Благодаря постепенному повышению пенсионного возраста численность трудоспособного населения за последние годы даже выросла, но ближе к 2030 году этот резерв будет исчерпан и масштабы старения будут прогрессировать еще более быстрыми темпами.

Пятая тенденция — у нас в стране наблюдаются серьезные региональные диспропорции демографического развития. В противоположность общему тренду убыли населения в большинстве федеральных округов, в Южном и Центральном федеральных округах напротив наблюдается устойчивый рост численности населения. На региональном уровне довольно высокие темпы роста характерны для г. Москва и г. Санкт-Петербурга, Ханты-Мансийского автономного округа, Краснодарского края, Московской, Ленинградской и Тюменской областей. Данная тенденция свидетельствует о формировании выраженного центростремительного западного вектора внутренних миграций, при котором население перемещается из восточных и северных регионов страны в более экономически развитые и социально привлекательные регионы европейской части России. Однако доминирующей тенденцией в демографической динамике России на региональном уровне является депопуляция, так как только 23 субъекта федерации демонстрируют положительную динамику за последние десятилетия.

Экономические и геополитические риски депопуляции

— Как демографический кризис влияет на экономическое развитие России?

— Очевидно, что наибольшие проблемы экономика России испытывает из-за дефицита трудовых ресурсов. По открытым данным на начало 2025 года у нас более 2 млн незакрытых вакансий, то есть компании просто не могут найти достаточное количество работников самого разного профиля.

На фоне дефицита специалистов разного профиля среди крупных российских работодателей возник феномен «гонки зарплат». Даже для рабочих профессий появились вакансии с зарплатой в районе 200-300тысяч рублей, но специалистов все равно найти очень сложно. Данная ситуация очень сильно контрастирует с возрастной структурой 90-х годов, когда эффект «демографического дивиденда» (Прим. ред. оптимальное для экономического развития соотношение трудоспособного и нетрудоспособного населения в стране) был оптимален для эффективного развития экономики, но в условиях высокой безработицы и экономической стагнации он был фактически не использован.

Кроме того, старение населения приводит к росту нагрузки на пенсионную и социальную систему. Мы должны заботиться о том, чтобы пожилые люди были обеспечены в старости, чтобы у них была достойная пенсия, но нужно понимать, что при таком соотношении населения трудоспособного и нетрудоспособного возраста, демографическая нагрузка на работающее население будет расти. Опыт европейских стран показывает, что выходом из ситуации остаются непопулярные меры: рост налогов, социальных отчислений и повышение пенсионного возраста. Единственная альтернатива, — проактивная демографическая политика, но она тоже даст эффект не сразу, а по прошествии 18-20 лет, когда родившиеся дети достигнут необходимого для трудовой деятельности возраста.

Есть интересные исследования, которые показывают, что старение населения может оказывать негативное влияние и на потребительские рынки. Пожилые люди, как правило, потребляют намного меньше, чем подростки и молодежь. Я имею в виду вопросы приобретения современной техники, телефонов, компьютеров, предметов досуга. Можно ожидать, что экономику глобального Севера неминуемо ожидает падение потребительской активности, за счет продолжающегося старения и депопуляции.

Депопуляция будет приводить и к снижению предпринимательской активности, так как предпринимательство во многом связано с молодыми поколениями, которое не только активно осваивает новые технологии, инвестируют в растущие отрасли, но и не боится рисковать. Подобные закономерности можно наглядно увидеть на примере достижений поколений «бейби-бумеров» в США в период послевоенного ренессанса.

— А если говорить о рисках национальной безопасности?

— Если говорить о взаимозависимости демографического развития и обороноспособности страны на мой взгляд стоит в первую очередь говорить о мобилизационном потенциале страны, который напрямую зависит от показателей рождаемости и половозрастной структуры населения. В России на фоне продолжающейся депопуляции и снижения рождаемости он объективно снижается. Для нашей страны в условиях Специальной военной операции и геополитического противостояния с Западом это серьезный вызов. Об этом, кстати, постоянно пишут крупные западные СМИ, которые очень детально изучают наши демографические показатели. Например, портал «Всемирная книга фактов ЦРУ» (CIA World Factbook — прим.ред.) каждый год публикует данные о мобилизационном потенциале России и других ведущих стран мира, где можно увидеть сколько мужчин ежегодно становятся военнообязанными, каков общий и частичный мобилизационный потенциал государства и многое другое.

Кроме того, на фоне депопуляции глобального Севера и сохраняющейся высокой рождаемости в странах Юга, Россия как и ведущие страны Европы в ближайшие десятилетия может сталкиваться с растущим миграционным давлением со стороны быстрорастущих государств. Не будем забывать, что по данным ООН, наша страна последние 30 лет стабильно входит в топ-5 самых миграционно-привлекательных государств. Продолжающийся и плохо контролируемый приток мигрантов со стороны соседних государств с высокой рождаемость и значительной долей молодого населения может представлять серьезную этнокультурную и геополитическую угрозу для территорий России, о чем неоднократно говорил Патриарх Кирилл.

Результаты и перспективы демографической политики

— Как оцениваете результативность демографической политики на федеральном уровне? Какие меры поддержки семей с детьми вы считаете наиболее эффективными?

— Прежде всего хотел бы отметить материнский капитал, введенный в 2007 году. По нашим оценкам, вопреки многим экспертным мнениям, он обеспечил довольно серьезный результат. По оценкам моих коллег в Институте демографических исследований, реализация программы материнского капитала за 17 лет принесла стране примерно 2,5 миллиона новых российских граждан. Я думаю, что это достойный результат.

Кроме того, в России активно развивается инфраструктура поддержки материнства и детства. Во многих регионах появились передовые перинатальные центры, женские консультации и специализированные клиники. На фоне достигнутых рекордно низких значений младенческой и материнской смертности это тоже очень хорошее достижение. Младенческая смертность в стране сейчас существенно ниже, чем в США и ниже средних значений по группе стран с самым высоким доходом.

Неплохо себя показывает программа льготной ипотеки, появляются новые меры поддержки многодетных семей, как в регионах, так и на федеральном уровне, включая единое пособие.

Как результат этих мер — у нас в стране очень существенно сократился процент бедного населения. По итогам 2024 года это менее 8%. Для сравнения, в 90-е годы — около 30%, тогда уровень бедного населения принял масштаб национальной проблемы.

— Какие рычаги, на ваш взгляд, задействованы не в полную силу, либо еще вообще не используются?

— Я думаю, что целый ряд мер поддержки мы используем далеко не в полной мере. Прежде всего речь идет о жилищной политике. Да, в России действует семейная ипотека, которая предоставляется под 5-6% годовых и сейчас это вполне приемлемое значение. Однако, множество семей не могут претендовать на получение ипотеки по объективным причинам, связанным с недостаточно высоким доходом, продолжительностью трудового стажа. Есть и семьи, которые принципиально не хотят связывать свою жизнь с долгосрочными обязательствами. Поэтому смещать акцент финансовой поддержки молодых и многодетных семей только на ипотечное кредитование не всегда эффективно.

На мой взгляд, значимый и еще неиспользованный резерв повышения результативности демографической политики находится в альтернативных ипотеке мерах жилищной политики. В среде ученых-демографов мы многие годы небезосновательно говорим о возврате к зарекомендовавшей в СССР практике социального найма, формирования государственного фонда жилья, возможности предоставления социального жилья для молодых семей по минимально возможным тарифам с возможностью последующего пролонгирования социального контракта или даже приватизации.

Коллеги в нашем институте также считают актуальным привязать условия социального найма к количеству рожденных детей в семье. Допустим, семья заключает контракт на 3 года с обязательством арендодателя (государства), что в случае рождения одного ребенка договор автоматически пролонгируется на 5 лет без изменения стоимости аренды. В случае рождения второго ребенка — еще на 5 лет. В случае рождения третьего, я думаю, будет вполне справедливо предусмотреть возможность бесплатной приватизации этого жилья. При этом крайне желательно, чтобы по площади это была не студия, а квартира минимум на 50-60 квадратных метров.

Насколько я знаю в некоторых регионах Дальнего Востока при поддержке корпорации ДОМ.рф уже действуют подобные пилотные проекты. Уверен, что на фоне резкого снижения доступности жилья пришло время масштабировать эти практики на федеральном уровне.

В среднем на одного россиянина в нашей стране приходится немногим более 20 кв метров жилья, тогда как в большинстве европейских государств минимум в два раза больше. Для такой огромной страны как Россия нам есть куда расти.

Еще более эффективной мерой поддержки я считаю стимулирование доступного индивидуального жилищного строительства. Я встречал исследования американских коллег, которые нашли высокую корреляционную зависимость между типом жилья и числом детей в семье. Согласно исследованию, большинство многодетных семей США проживают именно в частных домах, двухдетные семьи — в таунхаусах, а однодетные — в апартаментах (квартирах).

Еще одна мера поддержки, о которой мы говорим уже достаточно долго — субсидирование услуг няни. С одной стороны, ситуация на рынке труда подталкивает нас к тому, что женский труд тоже крайне востребован, и работать должны оба родителя. Между тем, в Беларуси — союзном для нас государстве, если ребенок не может пойти в сад из-за отсутствия мест, то государство предоставляет родителям материальную компенсацию на оплату частного детского сада или услуг няни. С определенными отличиями эта практика используется во Франции. Думаю, что актуальность введения подобной меры в России уже давно наступила.

Успешные региональные практики

— Можете привести примеры успешных региональных практик демографической политики, которые можно тиражировать на территорию всей страны?

— По масштабу мер поддержки семей с детьми на мой взгляд необходимо в первую очередь отметить Сахалинскую область. Уровень рождаемости в этом регионе многие годы был значительно выше среднероссийского и в среднем равнялся двум родившимся на одну женщину. Последние годы он стал снижаться, но, даже сейчас это очень приличное значение (1,7— прим. ред.) на которое следует равняться большинству регионов. На Сахалине сегодня действует более 50 мер поддержки семей с детьми: региональный материнский капитал, ежемесячные денежные пособия, субсидирование покупки автомобиля для многодетной семьи, компенсации оплаты ЖКХ и многое другое.

Если бы по России в целом у нас было такое значение уровня рождаемости, то наши демографические показатели были бы гораздо более оптимистичны.

Также бы я отметил Тюменскую область, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа. В этих субъектах рождаемость также выше среднего значения по стране и долгие годы реализуются дополнительные региональные меры стимулирования: есть региональный материнский капитал, различные выплаты, касающиеся молодых и многодетных семей, различные пособия. В Ханты-Мансийске действует интересная программа «Расту в Югре»: семья получает на рождение ребенка банковскую карту с денежной суммой в размере 20000 рублей, которую можно потратить в том числе на важные детские товары, начиная от коляски, заканчивая лекарствами. Хотелось бы, чтобы на федеральном уровне также предлагались подобные меры социальной поддержки. Это не очень большие расходы, но такая поддержка будет далеко не символична для многих молодых семей.

В целом считаю, что самые эффективные поддержки повышения рождаемости, зарекомендовавшие себя на региональном уровне, не только могут, но и должны рассматриваться к распространению на уровень всех субъектов Российской Федерации. Пока, к сожалению, складывается такая ситуация, что, чем выше экономический потенциал региона, тем больше у него возможностей для проведения успешной семейно-демографической политики. Учитывая риски территориальных диспропорций, о которых мы говорили ранее, это не вполне рациональная практика.

Будущее демографии России и меры стимулирования

— На ваш взгляд, как будет развиваться демографическая ситуация в России?

— Если судить по высказываниям многих представителей высших эшелонов власти осознание масштаба проблемы есть. Однако нужно понимать, что демографическая политика — это не поиск какой-то одной волшебной таблетки, а продолжительная работа по поиску нужных мер для достижения поставленного результата. Считаю, что результативная демографическая политика может действовать только во взаимосвязи ключевых направлений государственной политики, включая не только материальные стимулы, но и соответствующую образовательную, социальную, культурную политику. Стимулы стимулами, но нужна соответствующая среда, когда молодые люди действительно будут иметь ценности, ориентированные на материнство и детство. В таком случае и материальные меры поддержки будут работать намного эффективней. Если мы, как в 90-е годы, будем ориентировать молодежь только на достижение каких-то карьерных результатов и обеспечение личного комфорта, то, боюсь, ни о каком росте рождаемости нельзя будет и мечтать.

— Наблюдаете появление системности в демографической политики?

— Сейчас, конечно, многое меняется. Мы видим, что появляются актуальные образовательные программы, которые заставляют молодежь задуматься не только исключительно о личностном успехе, но и о задачах, стоящих перед страной, о семейных ценностях. Мне кажется, что это очень правильный вектор, который нужно продолжать. Но и эта работа не даст сиюминутный эффект.

В нашем обществе сегодня наблюдаются две противоположные тенденции: растет доля населения, не имеющая детей, и при этом растет доля многодетных. Я думаю, что будет справедливо, с точки зрения экономики, признать воспитание и рождение ребенка таким же трудом, который должен не только уравнивание в экономическом положении и возможностях семьи с детьми и без детей, но и предусматривать различные льготы для многодетных родителей. Для меня ключевая льгота — это возможность более раннего выхода на пенсию, причем обоих родителей. Допустим, для семьи с тремя детьми минус три года от пенсионного возраста, для семьи с четырьмя детьми — минус четыре, и так далее.

Кроме того, если в период с 2007 по 2019 гг. материнский капитал предоставлялся только в случае рождения второго ребенка, то принятие Федерального закона от 01.03.2020 № 35-ФЗ позволило получать капитал уже при рождении первого ребенка. Оценка динамики суммарного и возрастных коэффициентов рождаемости по первым рождениям показала, что если и происходили позитивные изменения, то были сравнительно небольшими. Таким образом, основной механизм обеспечения результативности материнского (семейного) капитала был серьёзно нарушен в связи с реализацией возможности его получения при рождении первого ребенка и существенным снижением материального стимула рождения второго (снижение с 466 тыс. до 168 тыс. рублей). Сейчас основную сумму можно получить уже при рождении первого ребенка. То есть мотивация направлена на то, чтобы стимулировать рождение уже первых детей. Хотя с точки зрения демографической политики это очень спорное решение. Мы давно предлагаем поменять методику расчета и включить в нее стимулирование рождения третьего ребенка, увеличив сумму маткапитала, к примеру, до 2 миллионов рублей. При этом изменить методику выплаты: треть от этой суммы родители могут получить при рождении первого ребенка, треть — при рождении второго, а оставшиеся деньги — при рождении третьего. В противном случае есть видимые тенденции, которые показывают, что снижается эффективность этой меры поддержки.

В качестве интересного примера реализации нематериальных мер повышения рождаемости можно привести опыт Грузии. В 2007 году, когда в стране был непростой демографический период, Патриарх Илья II обратился к грузинскому народу и помимо критики демографической ситуации в стране пообещал стать крестным отцом каждому третьему грузинскому младенцу. К 2025 году Патриарх Илья II стал крестным отцом для примерно 50 тысяч младенцев. Для небольшой страны это очень неплохой результат.

В Израиле, который формально является светской страной, самая высокая рождаемость среди развитых стран мира (около 3 детей на женщину). Правда многодетные семьи представлены в первую очередь религиозной частью общества. Очевидно, что аспекты, связанные с религиозностью и воспитанием семейных ценностей, дают очень положительный демографический эффект.

— Какая миграционная политика необходима России?

— На примере многих стран Европы мы можем наглядно видеть к каким серьезным последствиям могут приводить ошибки в оценке допустимой численности приема отличающихся по культуре и ценностям иностранных мигрантов. Думаю, что нам давно необходим селективный подход в миграционной политике и об этом, к счастью, уже начали регулярно говорить в как в Государственной Думе, так и в экспертной среде.

На фоне давно назревшего ужесточения правил въезда и пребывания в России для иностранных граждан я бы посоветовал обратить внимание на многочисленную русскоязычную диаспору. Программа возвращения соотечественников в Россию действует с 2006 года и за весь срок действия по ней репатриировалось более 800 тыс. человек, однако учитывая потенциальную численность русской диаспоры в районе 15–20 млн. человек данный ресурс мягко говоря далек от исчерпания, особенно на фоне дискриминации русскоязычного населения и ухудшения социально-экономической ситуации в ряде зарубежных стран.

В 2018–2019 гг. я проводил исследование по утечке умов их России, и оно показало, что многие наши соотечественники чувствуют себя за границей не очень комфортно и всерьез задумываются о возвращении на историческую родину. Кроме того, после вступления в силу Указа Президента «Об оказании гуманитарной поддержки лицам, разделяющим традиционные российские духовно-нравственные ценности», в нашу страну начали приезжать семьи из Франции, Германии, США и других западных стран. Считаю, что нужно расширять практику как этнической, так и культурной репатриации. Почему бы не давать близким нашей культуре иммигрантам, среди которых много фермеров, больше социальных гарантий, земельных участков, возможность льготного поступления в университеты для детей? Я думаю, что при наличии политической воли поставленные задачи вполне решаемы, а она, судя по новым национальным проектам у государственной власти есть. Сейчас важно найти более эффективные инструменты, а также вести системную, поступательную работу в области семейно-демографической и миграционной политики.

Безвербный Вадим Александрович — российский экономист-демограф, руководитель отдела геоурбанистики и пространственной демографии ИДИ ФНИСЦ РАН, и.о. заведующего кафедры национальной экономики и экономического регулирования МГИМО МИД РФ, кандидат экономических наук.

Является автором и соавтором более 160 научных работ. Индекс Хирша — 17.

Фото предоставлено экспертом из личного архива.